Литвинова Александра
Моя бабушка, Александра Антоновна Литвинова, родилась 19 марта 1918 года под фамилией Кушнир. Донбасс, 1941 год. Оккупация. Её мужа отправляют в Солнечногорск на легендарные курсы «Выстрел», блестяще окончив которые, он будет одним из организаторов Уфимского пехотного училища.
Она остаётся с двумя детьми: Валей (родилась в 1939 году) и грудной Зиной (родилась в августе 1941 года). Чтобы как-то прокормиться, из города Славянска Донецкой области отправляется к родственникам в деревню Викнено близ села Некременное.
41, 42, 43 годы… Не дни, не месяцы — годы оккупации, до самого освобождения, дом тётки, где поселилась бабушка с крохотными детьми, занимают немцы. В единственном домике с красивой мебелью располагается местное командование — офицеры. Само семейство ютится в маленьком сарайчике. При каждом плаче грудной девочки немцы забирают её и выкидывают на улицу, не дают матери подходить. От постоянного страха и ужаса пропадает в груди молоко: нечем кормить младенца! И каждый божий день она с ребёнком на руках и железной кружкой ходит по деревне. Останавливаясь у каждого дома, молча ждёт…
— Шурко, ты чого пришла?! Иди соби, молока в нас нэмае!
Так один дом, другой, третий, четвёртый… Где-то добрые люди сжалятся и нальют молока в кружку, которую Шура будет греть за пазухой телогрейки по пути до хаты.
Немцы угоняли сельчан помоложе и покрепче на работы в Германию. Отнимали у людей всё, что им могло приглянуться. У бабушки забрали почти все вещи, даже простыню с кровати прямо из-под неё выдернули!
Всё бы ничего, да только старшего брата, Илью Антоновича, не пустили на фронт. Как человека с высшим инженерным образованием и члена партии оставили в селе Некременном, где он возглавил партизанский отряд. Что значит иметь родственника-партизана в оккупированной местности? Это почти стопроцентная гибель! Ведь всегда находился кто-то, доносивший на своих. Донесли на ближайших соседей: вся семья от мала до велика была повешена с табличкой «партизан» и показательно не снималась несколько месяцев.
— Мама, а правда, что нас скоро повесят? — спрашивала у своей матери трёхлетняя Валя.
Но семью бабушки эта участь миновала. Счастливая случайность. Естественно, до немцев дошли слухи про брата-партизана! Однажды ночью за ними пришли. Арестовывать. Автоматчики ворвались в дом с диким криком «Партизаны, сдавайтесь!» Но, по счастью, наткнулись на спящих представителей командования — местных высших чинов. Они, в свою очередь, вышвырнули конвой со словами: «Пошли вон! Здесь командиры, а не партизаны!» После этого больше никто и никогда в дом не наведывался.
Сколько ужаса было пережито, передать невозможно! «Я же тени своей боялась», — говорит моя бабушка.
Передовая фронта была в 2 км: то немцы наступали, то наши. Все располагались в домах сельчан. Грязь, пот, вши, раны… Стирка, мытьё и обработка раненых легли на плечи женщин. И снова наши наступают! А когда отступают немцы, то начинают всё сжигать! Гибнет скотина, горят в огне амбары. Сверху бомбит авиация. Так в огне очередного отступления в родную хату попала бомба и оставила только воронку. Приютили соседи, у которых дом уцелел.
И так до самого 1943 года!
Бабушке всю жизнь приходилось скрывать, что она находилась на оккупированной территории. Нет этому практически никаких официальных подтверждений, кроме выписки из архивов Славянска от 1943 года.
Фото, текст: Инна Багаутдинова, Уфа
Она остаётся с двумя детьми: Валей (родилась в 1939 году) и грудной Зиной (родилась в августе 1941 года). Чтобы как-то прокормиться, из города Славянска Донецкой области отправляется к родственникам в деревню Викнено близ села Некременное.
41, 42, 43 годы… Не дни, не месяцы — годы оккупации, до самого освобождения, дом тётки, где поселилась бабушка с крохотными детьми, занимают немцы. В единственном домике с красивой мебелью располагается местное командование — офицеры. Само семейство ютится в маленьком сарайчике. При каждом плаче грудной девочки немцы забирают её и выкидывают на улицу, не дают матери подходить. От постоянного страха и ужаса пропадает в груди молоко: нечем кормить младенца! И каждый божий день она с ребёнком на руках и железной кружкой ходит по деревне. Останавливаясь у каждого дома, молча ждёт…
— Шурко, ты чого пришла?! Иди соби, молока в нас нэмае!
Так один дом, другой, третий, четвёртый… Где-то добрые люди сжалятся и нальют молока в кружку, которую Шура будет греть за пазухой телогрейки по пути до хаты.
Немцы угоняли сельчан помоложе и покрепче на работы в Германию. Отнимали у людей всё, что им могло приглянуться. У бабушки забрали почти все вещи, даже простыню с кровати прямо из-под неё выдернули!
Всё бы ничего, да только старшего брата, Илью Антоновича, не пустили на фронт. Как человека с высшим инженерным образованием и члена партии оставили в селе Некременном, где он возглавил партизанский отряд. Что значит иметь родственника-партизана в оккупированной местности? Это почти стопроцентная гибель! Ведь всегда находился кто-то, доносивший на своих. Донесли на ближайших соседей: вся семья от мала до велика была повешена с табличкой «партизан» и показательно не снималась несколько месяцев.
— Мама, а правда, что нас скоро повесят? — спрашивала у своей матери трёхлетняя Валя.
Но семью бабушки эта участь миновала. Счастливая случайность. Естественно, до немцев дошли слухи про брата-партизана! Однажды ночью за ними пришли. Арестовывать. Автоматчики ворвались в дом с диким криком «Партизаны, сдавайтесь!» Но, по счастью, наткнулись на спящих представителей командования — местных высших чинов. Они, в свою очередь, вышвырнули конвой со словами: «Пошли вон! Здесь командиры, а не партизаны!» После этого больше никто и никогда в дом не наведывался.
Сколько ужаса было пережито, передать невозможно! «Я же тени своей боялась», — говорит моя бабушка.
Передовая фронта была в 2 км: то немцы наступали, то наши. Все располагались в домах сельчан. Грязь, пот, вши, раны… Стирка, мытьё и обработка раненых легли на плечи женщин. И снова наши наступают! А когда отступают немцы, то начинают всё сжигать! Гибнет скотина, горят в огне амбары. Сверху бомбит авиация. Так в огне очередного отступления в родную хату попала бомба и оставила только воронку. Приютили соседи, у которых дом уцелел.
И так до самого 1943 года!
Бабушке всю жизнь приходилось скрывать, что она находилась на оккупированной территории. Нет этому практически никаких официальных подтверждений, кроме выписки из архивов Славянска от 1943 года.
Фото, текст: Инна Багаутдинова, Уфа